– Можете не рассчитывать, сударь, – необорачиваясь, произнес мушкетер, медленно переворачивая страницы.

– Послушайте, – сказал д’Артаньяннерешительно. – Дело в том, что я обещал одной даме сегодня же принестиименно этот роман…

– Вот совпадение, сударь! – все так же стоя к немуспиной, отозвался мушкетер. – Абсолютно то же самое я могу сказать о себе…

– Сударь!

– Что, сударь?

– Вы не думаете, что вашу обращенную ко мне спину ямогу расценить совершенно недвусмысленно? – задиристым тоном произнес д’Артаньян,уже не боясь нарушить благоговейную ученую тишину этого места.

– Это как же, сударь? – осведомился мушкетер,оборачиваясь с быстротой молнии, и его глаза сверкнули гневом, изгнав всякиеассоциации с духовным лицом.

– Вы уступите мне книгу? – спросил д’Артаньянвместо ответа.

– Сударь, я пришел первым.

– Я пришел вторым, но это ничего не значит, –сказал д’Артаньян решительно. – Если меня не обманывают глаза, у вас налевом боку висит вещичка, которую испанцы называют "эспада", ну, амы, французы, попросту "шпага"…

– Совершенно верно, сударь. Желаете поближе рассмотретьклинок?

– Почему бы и нет?

– Ого! – произнес мушкетер насмешливо. – Давы, пожалуй, ищете ссоры, милейший?

– Вы только сейчас это поняли, сударь?

– Ну что вы! Мне просто в голову не могло прийти, чтоюнец вроде вас отважится задирать мушкетера короля, который пользуетсянекоторой известностью в городишке под названием Париж, – и отнюдь не попричине кроткого нрава…

Д’Артаньян, поклонившись по всем правилам, произнес:

– Мне уже доводилось встречаться в Менге с парочкоймушкетеров короля, и у меня осталось впечатление, что их доблести явнопреувеличены… Одного фанфарона, помнится, звали Атосом, другого – Портосом…

Во взгляде молодого мушкетера сверкнула угроза:

– Ах, вот как? Значит, вы тот д’Артаньян…

– Вы хотите знать, тот ли я д’Артаньян, что задалтрепку двум буффонам из вашей роты? Я самый! Д’Артаньян из Беарна. Можнопоинтересоваться вашим именем? Бьюсь об заклад, оно способно удивить человекапостороннего. Почему-то имена всех мушкетеров, с которыми мне довелосьвстречаться, напоминают то ли названия гор, то ли турецких городов…

– Меня зовут Арамис, – с ледяным спокойствиемсообщил молодой человек.

– Ба! – воскликнул д’Артаньян. – Вы ужеуспели обернуться из Мадрида? По воздуху вас, что ли, черти несли?

Арамис недоброжелательно прищурился:

– Поначалу я принял вас за очередного невежу, но,сдается мне, вы заслуживаете большего… Вам никогда не говорили, что язычок вашчересчур длинен?

– Черт побери, не вам его укорачивать!

– Как знать, любезный д’Артаньян, как знать?

– Не покинуть ли нам это почтенное заведение? –живо предложил д’Артаньян.

– Охотно, – кивнул Арамис и обернулся кхозяину. – Любезный, не убирайте книгу со стола. Я только убью этогочеловека и сейчас же вернусь за нее расплатиться…

– Смешно, дорогой хозяин, но от меня вы услышите то жесамое, – сказал д’Артаньян через плечо, направляясь к выходу вслед замушкетером.

Шагая бок о бок так, что издали казались добрыми друзьями,они вышли на огороженный пустырь за Люксембургским дворцом, где чуть ли некаждый день решались меж дворянами дела подобного рода. Сейчас, правда, напустыре мирно паслись козы. Арамис дал пастуху какую-то мелочь, и тотбыстрехонько удалился.

– Приступим? – осведомился д’Артаньян, кладя рукуна эфес.

– Не кажется ли вам, что кожаный камзол дает вамнекоторые преимущества? Это не кольчуга под одеждой, но все же…

– Дьявол вас разрази, вы правы! – сказалд’Артаньян, сбрасывая камзол с перевязью на траву. – Но мне кажется, явправе просить вас ответить той же любезностью. Случается, что иные фальшивыесмельчаки поддевают кольчугу…

– Вы смеете подозревать меня в таких вещах?!

– Но вы же мушкетер короля, а эта публика…

– Черт вас побери! – прорычал Арамис, сбрасываяплащ и камзол так молниеносно, словно они вспыхнули на нем. – Довольны? Атеперь к бою, сударь, к бою!

Клинки скрестились. Д’Артаньян сразу определил, что Арамиспредпочитает итальянскую манеру, при которой не дают клинкам расцепиться. Самон предпочитал, выражаясь современным языком, более маневренную схватку – и,улучив подходящий момент, отразив несколько сильных ударов, сам сделал выпад,едва не отправивший мушкетера к праотцам. Арамис парировал удар, но клинки ужебесповоротно разомкнулись. Д’Артаньян напал в своей излюбленной манере: осыпаяврага градом ударов со всех сторон, так что тот, хотя и более опытный всхватках, явно растерялся при виде гибкого и ловкого гасконца, обратившегося,казалось, в целую толпу блиставших остриями уроженцев Беарна.

Разъяренный тем, что ему не удается справиться спротивником, коего он поначалу счел неопасным юным бахвалом, Арамис стал делатьошибку за ошибкой, а д’Артаньян, мастерски используя промахи мушкетера, уже нена шутку теснил его.

Еще через несколько секунд острие шпаги д’Артаньяна пронзилоплечо Арамиса. Тот, бледнея на глазах, попытался было переложить шпагу в левуюруку, но гасконец, выбив ее тем самым отцовским приемом, столь грозно взмахнулклинком, что Арамис, отступив на шаг, уже обезоруженный, поскользнулся наистоптанной траве и рухнул на землю.

Одним прыжком д’Артаньян оказался рядом и приставил острие кего горлу:

– У нас в Беарне сказали бы, сударь, что ваша жизнь вмоих руках… Интересно, как эта ситуация именуется в Париже?

– Так же, сударь, – сдавленным голосом ответилАрамис, изо всех сил сохраняя достоинство.

– Любезный Арамис, – сказал д’Артаньян, которомукое-что вспомнилось вдруг. – А что, если в обмен на вашу жизнь я потребуюназвать настоящее имя очаровательной белошвейки Мари Мишон?

Арамис вздрогнул, но отозвался непреклонно:

– Это не та сделка, сударь, на которую согласитсянастоящий дворянин.

– Прах вас побери, быть может, вы и правы… –задумчиво сказал д’Артаньян, отводя клинок. – Ладно, дарю вам жизнь безвсяких условий, но вашу шпагу вынужден потребовать… кажется, я имею на этоправо?

– Несомненно, – сказал Арамис, все более бледнеяот потери крови.

Д’Артаньян, гордый победой и оттого великодушный, помог емуподняться, отвел к Люксембургскому дворцу и, усадив на ступени, позвонил вколокол у входа, справедливо рассудив, что обитатели дворца уже свыклись сподобными подкидышами не хуже монахинь, коим подбрасывают под воротанезаконнорожденных младенцев.